полушарие развивается раньше), структуре (правое полушарие имеет больше внутренних связей), и к функциям (правое полушарие имеет широкий фокус внимания, а левое – узкий; правое полушарие получает информацию, поступающую из нижних областей, включая тело, в то время как левое специализируется на лингвистических символах – нашей письменной и устной речи).
Вооружившись этим знанием, представьте себе такую картину. Если вы можете заблокировать восприятие сигналов, поступающих из «нижнего» мозга и тела в кору головного мозга, в которой происходит большая часть сознательных процессов, то вы будете не так расстроены пренебрежением родителей к вашим попыткам установить контакт с ними. Это достигается развитием активности коры левого полушария мозга при ее «отключении» от правого. Таким образом, в процессе взросления вы не будете осознавать внутренних телесных состояний, а также испытывать чувства тоски и разочарования, того, что принято называть «душевной болью» или «печалью сердца». Вы в буквальном смысле отгородитесь от собственного внутреннего мира.
Одна важная исследовательская находка (она относится и к детям с избегающей привязанностью, и к родителям с так называемой пренебрегающей привязанностью, о которой мы вскоре поговорим) состоит в том, что, когда такие люди сталкиваются с вопросами, имеющими отношение к привязанности, их физиологические показатели указывают на явное расстройство, хотя при этом они могут сохранять невозмутимый вид. В эксперименте «Незнакомая ситуация» это выглядит так, словно ребенок не обращает внимания на появление матери, хотя его психометрические данные (такие, как частота сердцебиения) указывают на стресс. Его «нижний» мозг и тело знают о важности отношений с матерью, и время наступления стрессовой реакции свидетельствует о том, что потребность в контакте с ней остается даже при том, что выученная стратегия привязанности сводится к минимизации внешних проявлений потребностей и эмоций.
Влияние типа привязанности на поведение определяется тремя системами мозга. Одна из них – система вознаграждения. Привязанность приносит удовлетворение (то есть вознаграждение). Вторая система ощущает телесные процессы и регулирует их. Она играет фундаментальную роль для нашего выживания. Третья система иногда называется «системой ментализации». Она определяет восприятие собственного разума и разума наших опекунов. Для простоты мы можем назвать ее умозрением (майндсайтом). Система вознаграждения, регулировка телесных процессов и умозрение – три отдельные мозговые системы, переплетенные с привязанностью, как в детстве, так и в зрелом возрасте.
Давайте посмотрим, как действуют эти системы в случае избегающей привязанности.
Когда люди с избегающей привязанностью оказываются в ситуации, которая активирует систему этой самой привязанности, то для регулировки физиологических функций они отключают систему вознаграждения мозга с ее потребностью к физическому и душевному контакту. Но при этом также отключается система умозрения, которая может воспринимать умственное состояние опекуна и даже самого человека. Оказывается, что майндсайт и регулировка физиологических функций сосредоточены в правом полушарии мозга. Мы можем понять это, исходя из предположения, что у людей с историей избегающей привязанности доминирует левое полушарие, определяющее их образ жизни. Результат такой адаптивной нейронной стратегии выживания заключается в том, что чувствительность к невербальным сигналам (визуальному контакту, выражениям лица (включая слезы), тону голоса (в том числе гневному или расстроенному), позам, жестам, интервалам и интенсивности реакций) значительно снижена у взрослых людей с пренебрегающим типом привязанности, имевших в детстве избегающую привязанность к родителям. Кроме того, во время консультаций или обычных разговоров для таких людей характерно настойчивое повторение того, что они не помнят свои детские переживания. И это правда не только для раннего детства (до трех лет), но и для воспоминаний об отношениях в начальной и средней школе.
Как эти выводы согласуются с предположением о доминировании левого полушария мозга? Дело в том, что невербальные сигналы и автобиографическая память занимают ключевое положение в правом полушарии! Отказ от использования правого полушария в этой модели привязанности позволяет человеку избежать расстройства от неудовлетворенной потребности в заботе и душевной близости в прошлом. Проблема в том, что эта адаптивная стратегия заставляет человека продолжать создавать эмоциональное отчуждение в настоящем времени. Даже письменные описания того, как эти люди воспринимают жизнь, «пренебрегают» пониманием важности близких отношений. Именно поэтому их тип привязанности получил название «пренебрегающей».
Мы постоянно видим эту сосредоточенность на внешнем, физическом мире (а не на внутреннем мире) во время практических занятий с подростками и взрослыми людьми. Они рассматривают мир так, как будто существует лишь его физический аспект – то, что можно потрогать, измерить или взвесить. Они считают, что реальность существует исключительно во внешнем плане бытия. Разумеется, физический мир реален. Но не менее реален умственный и эмоциональный мир – субъективное внутреннее море, которое наполняет нас мыслями и чувствами, надеждами и мечтами, питает наши желания и побуждения. Хотя все эти чувства называются субъективными, это не делает их нереальными; просто они происходят внутри нас. Возможно, их нельзя измерить, но они являются одним из главных, если не самым главным аспектом нашего внутреннего и внешнего благополучия.
Когда дети имеют избегающую привязанность к конкретному опекуну, эта «фигура привязанности» проявляет необыкновенную слепоту к их внутреннему миру. Дети просто не могут достучаться до них. Со стороны это выглядит так, как будто личное «я» ребенка остается практически незамеченным, непризнанным и невостребованным. В итоге у таких детей возникает внутренняя блокировка, удерживающая их от знакомства с собственным внутренним миром. Майндсайт находится на жесткой диете. Способность видеть внутреннее море остается, но не развивается… до поры до времени. Опять-таки, это справедливо как для детей, так и для родителей: никогда не поздно развить в себе эту внутреннюю способность.
Именно поэтому такие дети становятся взрослыми людьми с «особенным отношением к привязанности». Взрослый человек переносит свою стратегию адаптации к детской привязанности на свои текущие взаимоотношения. Он не видит «внутреннего моря» ни в самом себе, ни в других людях. Исследования показывают, что дети с избегающей привязанностью более склонны к развитию пренебрегающей привязанности в зрелом возрасте. Они ведут эмоционально отстраненную жизнь, пренебрежительно относятся к важности отношений, часто избегают близости и отвергают попытки установить контакт на более глубоком или осмысленном уровне. Они могут стать невероятно успешными людьми в отдельных областях своей жизни – возможно, даже окажутся превосходными собеседниками и ораторами. Но из-за своего страха перед близостью они пренебрегают важностью серьезных отношений и таким образом живут без глубоких внутренних связей. Внешне они могут вести себя так, словно их стремление к близости отсутствует, а способности никак не задействованы, но это лишь стратегия для поддержания физиологических функций. Понятие «мы» не прижилось в детстве, поэтому одинокая жизнь может быть полезным приспособлением к отсутствию близости на самом раннем жизненном этапе.
